Первобытный человек и крупные плотоядные животные никогда не были заклятыми врагами, потому что человек не являлся их постоянной добычей. Есть основания полагать, что самые «страшные» царственные хищники – пещерный лев и медведь – менее всего угрожали ему.
Обычными отношениями человека и этих зверей было взаимное уважение: они считались друг с другом, предпочитали избегать встреч и без крайней нужды не вмешивались в жизнь друг друга.
Странной таинственностью были окружены отношения охотника каменного века с самым совершенным хищником – волком. В глубине его загадочных зеленоватых зрачков горят завораживающие огоньки, а от жуткого ночного воя леденеет кровь. Его необычайная, пугающая сообразительность, сверхчувственная способность улавливать тайные мысли человека, прозревать его истинные намерения и предвосхищать их – всё это изумляло человека.
Волк всегда следил за человеком, а человек – за волком, но, соблюдая неписаный закон, они не охотились друг на друга. Они, безусловно, испытывали взаимное подсознательное влечение. И именно зверь по имени Волк был свещенным животным у всех северных народов: даже у тех, для кого он не являлся тотемным Праотцом-Покровителем.
Тотем – значит опекающий и оберегающий Прародитель-Первопредок (разумеется, не в грубо-материалистическом смысле). Тотемизм – это уверенность в сокровенной связи племени с его верным природным сородичем в зверином обличье.
Тотемизм коренится в мироощущении неотчужденного от Природы человека, совершенно отличном от нашего. Он видел вокруг живые существа, столь же одарённые разумом, душой и волей, как и он сам. Об этом можно судить по обычаям коренных жителей Сибири, Северной Америки и других осколков первобытных охотничьих народов. «В тайге много разных люди есть» – говорил Дерсу Узала. Для чукчей моржи – морской народ.
Бушмены называют животных не зверями, птицами или насекомыми, а «людьми древней расы». Они не «братья наши меньшие», а просто другие существа, сопричастные жизни: существа более древние, а, следовательно, более совершенные. Они ближе Матери-Природе, и оттого им доступно многое такое, чего не знает, не понимает и не чувствует человек. И наш далёкий пращур воспитывал в себе их достоинства, равнялся на их опыт, силу, выдержку, отвагу, самоотверженность – все необходимые охотнику качества.
Именно охотник, знающий жизнь диких зверей, наиболее почитал ВОЛКА. Если по отношению к медведю он испытывал смешанное чувство уважения и страха, то волк внушал ему нечто похожее на товарищеское сочувствие: он ведь тоже рисковый добытчик, тоже охотник! А охота – это не забава, а чья-то смерть. И все охотники зависят от расположения некоего общего Духа – Хозяина зверей.
Это заставляло человека осмысливать волка как родственную душу, как самого близкого ему по подобию существа. Многие племена называли его Серым Братом и хоронили с почётом.
Предания разных народов повествуют о человеческих детёнышах, вскормленных волками. Волчица воспитала Ромула и Рема, персидского царя Кира, германского героя Вольф-Дитриха, славянских близнецов-великанов Горыню (или Горыныча) и Дубыню. По поверьям, волчье молоко обладает волшебными свойствами: оно даёт силу, красоту, молодость и неуязвимость. Дети, выращенные волками – или будущие родоначальники, или племенные вожди и богатыри.
В те далекие времена, когда источником пропитания для человека служила охота и дары Природы, его с волком пути почти не пересекались. Люди жили бок о бок с волками, деля с ними одни и те же источники пищи и суровое бытие, и никакой кровной вражды между ними не было. Их мирное сосуществование продолжалось до тех пор, пока люди не занялись землепашеством и скотоводством, пока они не повели БОРЬБУ С ЛЕСОМ.
Но даже ранним земледельцам волки были помощниками: охотясь на кабанов, косуль и диких коз, причинявших огромный ущерб засеянным нивам, они тем самым невольно оберегали поля от потравы.
Только с возникновением скотоводства (то есть выращивания животных на убой) человек стал действительно противостоять Природе, разрушая её огнём, железом и полчищами своих одомашненных животных. В местах былого обитания копытных появился скот, и волки начали охотиться на него.
И тогда человек оклеветал волка, назвав его хищником. Хищник – значит похищающий, крадущий. Но у Природы волки ничего не похищают, напротив, их присутствие необходимо для сохранения зелёной растительности, которая иначе была бы уничтожена чрезмерно расплодившимися травоядными. Хищником назвал волка владелец скота: ведь волк поедает тех овец, которых человек намерен съесть сам.
Скоро скот становится средством обогащения; появляются рабовладельческие государства, основанные на имущественном неравенстве. Потребности животноводства изменяют отношение человека к ДИКОЙ ПРИРОДЕ. Оскудевает чутьё своих корней, начинают порываться узы природного родства. Язычество утрачивает изначальную чистоту.
Для скотовода Лес – убежище волка – враг, Лесные Духи – враждебная стихия. Волк становится олицетворением человеческого страха перед дикой Природой.
Но окончательно вне закона волк был поставлен с утверждением иудохристианства, связавшего его с «нечистой» силой. Волк был объявлен воплощением языческих жрецов-оборотней, то есть воплощением «зла», и тем самым ему был вынесен смертный приговор. Афанасьев в «Поэтических воззрениях славян на Природу» приводит обличение болгарского епископа Иоанна: «тело своё хранит мертво... и рыщет волком». Именно жуткие церковные россказни о блуждающих в ночном мраке волках-людоедах, бесах-оборотнях, а не только та действительная опасность, которая исходила от волка как от лесного зверя, сделали его столь отверженным и ненавистным.
Среди народов всего Земного шара было распространено убеждение, что некоторые люди владеют волшебным искусством превращаться на время в зверя.
В древности оборотничество не считалось чем-то заведомо зловещим. Даже боги могли принимать облик животных: так, Зевс оборачивался быком, орлом, лебедем... Однако чаще всего это явление было связано именно с волком. Ведь само оборотничество по-гречески – ликантропия (от «ликос» – волк). Солнечный Аполлон Ликейский (Волчий) в мифе превращается в волка. Вервольф буквально означает «оборачивающийся волком». У литовцев жрецы-оборотни назывались «вилкатсы». Мудрейший муж наших былин – Вольга-Волх Всеславьевич, чьё имя само указывает на его волшебное значение: он – Великий Волхв, Великий Охотник и Великий Воин. Образ Вольги – древнейший: он восходит к тем изначальным временам, когда племенной вождь-военачальник был одновременно и вдохновенным волхвом-чародеем, чья верховная власть вытекала из власти волшебной.
Волк – символ свободы. Волки практически не поддаются дрессировке, их не увидишь в цирке. Попавший в капкан волк ради свободы отгрызает себе лапу.
Волк – символ бесстрашия. В любой схватке волк борется до победы или до смерти.
Волк – символ преданности. Волки создают семьи на всю жизнь и вместе воспитывают потомство.
Волк – символ благородства. В обычных условиях волк не допустит, со своей стороны, обидеть более слабого.
Волк – символ чистоты. Волк никогда не станет подбирать падаль.
Волчья стая – символ верности и взаимовыручки. Стая всегда действует слаженно, действия волка в стае никогда не направлены на то, чтобы урвать себе кусок побольше.
Вольга-Волх совершает славный поход на врагов Рода-Племени, и именно его оборотничество приводит дружину к победе: обернувшись волком, он перервал глотки у вражеских коней, а затем, приняв облик горностая, перегрыз тетиву у вражеских луков.
В волшебных (не бытовых) русских сказках Серый Волк – оборотень. Он – вещун, могущественный помощник-покровитель, советчик и наставник. В сказках о Жар-Птице Волк – дар, посылаемый Ивану Царевичу (то есть племенному вождю) лесными хозяевами: или Бабой Ягой, или Лешим.
Егой или ягой до сих пор в некоторых областях называется волчий полушубок, бывший некогда обязательной принадлежностью знахаря, слывущего оборотнем (егозить – значит вертеться – оборачиваться; юла не зря называется волчком). И не случайно после христианизации «волчьим пастырем» стал в народе Егорий (в Беларуси – Ягор) Хоробрый – хозяин лесных зверей – всадник в сопровождении волков, чей день отмечался 23/IV.
Но почему же всё-таки повсеместно поверья связывают оборотничество в первую очередь с волком? Потому, что волк был главным свещенным-тотемным животным праиндоевропейцев. А В ОСНОВЕ ТОТЕМИЗМА ЛЕЖИТ СПОСОБНОСТЬ ШАМАНОВ-ВОЛХВОВ ПЕРЕВОПЛОЩАТЬСЯ ВРЕМЕННО В СВЕЩЕННОЕ ЖИВОТНОЕ СВОЕГО ПЛЕМЕНИ.
Шаманы инков могли принимать обличье пумы, шаманы Явы оборачивались тигром, а некоторые шаманы юкагиров (юкагиры – один из самых древних и загадочных сибирских народов) даже умели явить своим сородичам «холбут айби» – призрак мамонта.
Шаманство в том или ином виде было когда-то присуще всем народам. Слово «шаман» пришло к нам через тунгусов с Тибета, где оно означало: «исступленный подвижник».
Душа оборотня может менять свои телесные одежды. Впадающей обычно в обморок шаман «выходит из себя» посредством выделения своего тонкого двойника, материализующегося затем в образе зверя. Иные же шаманы могли вселяться в настоящего волка, как бы «сливаясь» с ним.
В обычном состоянии человек познаёт Природу только с внешней стороны. В лунатическом же забытье и в некоторых подобных исключительных состояниях человек вступает в совершенно особые, задушевные отношения с другими живыми существами. Не зря латинские слова «анима» (душа) и «анимал» (животное) родственны.
Первым домашним животным человека была собака. Все породы собак имеют одного предка-родоначальника: огромного полярного волка. Приручение этого хищника – достижение столь же величайшее, сколь и удивительное. Как только историки пытаются описать первое взаимообщение независимого, недоверчивого человека с ещё более независимым, недоверчивым волком, в их умозрительных рассуждениях всё чаще начинает мелькать слово «загадка».
Известно, что волки почти не поддаются дрессировке. Они боятся унижения больше, чем боли! Они и умирают молча. В цирке на задних лапках подобострастно ждут подкормку львы, тигры и медведи. Но не волки! Волк – всегда личность! Всегда бунтарь!
Канадский биолог Фарли Моуэт, наблюдавший за жизнью волков в естественных условиях, в своей прекрасной книге «Не кричи: ‘Волки!’» неоднократно подчёркивает, что часто испытывал чувство стыда перед ними за человечество.
Известны случаи, когда волки выкармливали собак. Собаки так не могут.
Волк умеет быть благодарным, и если он полюбит человека, то будет любить беззаветно, самозабвенно и жертвенно.
Любопытно, что в латышских народных песнях волк нередко именуется «дива санс», что значит «божий сын».
Невероятно, но это так: волк сам себе перегрызает попавшую в капкан лапу и уходит искалеченный, но свободный; столь безумно велика жажда свободы! Посмотрите на волка за решёткой: молчаливо и безостановочно меряет он шагами свою камеру, не удостаивая даже презрением глазеющее на него стадо двуногих. Вспоминаются строки многолетнего узника Валентина Соколова, которые он читал нам в мордовских лагерях:
Я хожу полуволком, в карман кулаки.
И хочу, чтобы людям в божественной Ницце
Этой ночью приснились на горле клыки...
Пока такие вольнолюбивые звери, как волк, будут содержаться в тюрьмах-зоопарках, все людские разглагольствования о свободе – словоблудие.
Очевидно, что приручить столь неукротимого хищника мог только своеобразный посредник, шаман-оборотень, обладавший огромной силой внушения. Способность принимать волчье обличье позволяла ему вступить в непосредственное общение со зверем, как бы заворожить его, ослабить природную волю к сопротивлению и заручиться некоторым доверием. Понятно, что воплощение зверя привлекало других зверей-сородичей.
Сыграли свою роль и сходные приёмы охоты. Естественно, что два рода высокоразвитых охотников рано или поздно должны были встретиться как сотоварищи. И волки, и люди научились понимать, что для более успешной охоты на крупную дичь (а стало быть, для выживания и для продления Рода) необходим союз, объединение с выделением предводителя в виде самого искусного, самого смелого, самого властного и уверенного в себе охотника. Звери не избирают вожака «тайным или открытым» голосованием, а просто своим внутренним, не обманывающим чутьём признают его превосходство – право первенства, и подчиняются.
Ярко выраженное обрядовое захоронение волкообразной собаки обнаружено археологами в Северо-восточной Азии В ЖИЛИЩЕ ШАМАНА (возраст погребения – 11 тысяч лет).
Пословицы охотничьих племён поминают потомка волка – собаку – добрым словом. У многих ранее кочевых народов слова «вождь», «провидец», «глава» и «собака» – одного корня.
Древние греки, подобно Сократу, клялись собакою, имея в виду собачью верность. У арийцев Индостана и у зороастрийцев собака являлась свещенным животным: она – образец неподкупности и чести, исконно-воинских доблестей. Считалось, что одно лишь присутствие собаки отгоняет зловредных упырей. Парсы-огнепоклонники и поныне к умирающему подводят собаку и заставляют её смотреть в его лицо. Этот обряд называется сас-дид (собачий взгляд), т. к. собака – единственное живое существо, взгляда которого боится злой демон, сторожащий умирающего, чтобы завладеть его телом.
Отношение к собаке становится прямо противоположным с утверждением христианства и мусульманства, унаследовавшими иудейскую ненависть к собаке.
В библии собака считается изначально нечистым животным и упоминается только в бранных выражениях. Иудейское презрение к собаке, маскируясь под христианскую религию, проникло и в душу индоевропейцев. Иисус вообще всех иноплемёнников-иноверцев сравнивал с «псами» (Матф., гл. 15). «Берегитесь псов, берегитесь злых делателей» – вторит «спасителю» ап. Павел (Посл, к Филип., гл. З.).
Под влиянием иудохристианских суеверий на собаку стали смотреть как на тварь без души, воплощение «скверны и непотребства». «Священнослужителям» запрещалось держать собаку в доме. «Пёс» и «сукин сын» делаются худшими из ругательств. Чтобы заклеймить мерзавца, его называют «канальей» (от лат. канис – собака). Этим и объясняется, что для мучительных (и бесполезных, бессмысленных!) опытов-пыток вивисекторы чаще всего используют собак.
Церковь не скрывала своего отрицательного отношения к собаке, образ которой отождествлялся со всякого рода «греховностью» и даже с «нечистой» силой. Апостол Андрей, прошедший, по церковному преданию, водным путём из греков в варяги, проповедовал иудохристианство «язычникам» – людям с пёсьими головами; так любили изображать «идолопоклонников» на своих иконах богомазы ближневосточных монастырей.
Вдумались бы хоть юродствующие «памятники», «соборяне», «наши современники» и прочие «патриоты» в то, что их славянских Чуров-Пращуров «просвещённые» иудохристиане называли не иначе, как мужепёсами...
Волчий тотем был некогда широко распространён в Европе. У германцев он запечатлён в именах: Адольф, то есть благородный волк, Рудольф – красный волк и других. У сербов и поныне волчьим именем Вук называют ребёнка, чтобы ему привилось волчье здоровье и мужество.
Саги викингов говорят об избранных героях Одина – о берсерках, воинах-оборотнях, «изменяющих свой вид», нечувствительных к боли и сражающихся в буйственном исступлении.
Среди славян тотем Волка был самым именитым и влиятельным. Еще Геродот писал, что скифы клятвенно удостоверяли свои свидетельства о неврах-оборотнях, умевших превращаться в волков. Невры – лесное праславянское племя, обитавшее на земле нынешней Белой Руси.
Известие Геродота согласуется с тем, что именно в этих местах уверенность в существовании ВОЛКОЛАКОВ, то есть людей, способных оборачиваться волком, была особенно устойчивой.
У восточных славян дольше всех сохранились осколки былого почитания Волка. Удивительно живучи они в новогодних, свадебных и других народных обрядах и обычаях Белой Руси; в песнях, преданиях, приметах, бывальщинах, заговорах и играх.
Все славянские народы справляли зимой «Волчьи праздники». В Полесье на Коляду и Комоедицы чуть ли не до наших дней устраивались пляски ряженых в волчьи шкуры и личины. Пережившие и «русское» православие, и «научный» материализм обрядовые пляски эти – глухие отголоски стародавних тайнодейств.
Славился, как оборотень, полоцкий князь Всеслав-Чародей, рождённый княгиней от безвестного волколака. В «Слове о полку Игореве» Всеслав, у которого «вещая душа была в теле», рыскал ночью волком.
Волк был свещенным животным и у балтийских славян-поморян: вильцев-лютичей, руян и других. Самый храбрый и воинственный племенной союз имел волчье, тотемного происхождения родовое имя – вильцы, то есть волки.
Среди вильцев около тысячи лет назад для борьбы с кровавой христианизацией образовался тайный союз ВОИНОВ ВОЗМЕЗДИЯ – оборотней волколаков (или волкодлаков). Их летучие отряды совершали набеги подобно дружной волчьей стае. Жёсткий внутренний устав также был заимствован у волков: чтобы затравить лося, стая должна поддерживать большую сплочённость, чёткий порядок, безоговорочное повиновение вожаку и полнейшую взаимовыручку.
Волхвы вильцев были оборотнями-волколаками: на поле брани рядом со славянскими воинами вдруг появлялись матерые волчища, терзавшие крестоносцев С ЛЮТОЙ, БЕШЕНОЙ ЯРОСТЬЮ. И с X века вильцы-волки стали называться лютичами.
Отрицательный смысл в понятие «бешеный» вложен иудохристианами. Первоначально бес – это волк-оборотень. Беситься – значит оборачиваться. Бесноватым называли впадавшего в исступление перед тем, как перевоплотиться в волка. Лишь потом бесноватыми стали называть просто душевнобольных.
В «Слове...» волшебник Всеслав «обесися сине мгле» – поистине ведовское заклятье. Тотемным зверем тюрков-половцев был волк, поэтому половцы в «Слове...» – «бесовы дети». Князь Игорь спасается, оборачиваясь не простым, серым, а «босым волком». Здесь – отзвук преданий о древних оборотнях-покровителях Рода:
Крутясь и подъемля щетину,
Победу пророчил, и смело свой полк
Бросал он на вражью дружину
(Е. Баратынский)
Имя Боса, вождя-оборотня славян-антов, распятого готским христианским королём Винитарием, отразилось и в «Слове...»: ночные «бусовы (босуви) врани» – одно из самых тёмных, загадочных мест в «Слове...».
Босой – общеславянское слово индоевропейского звучания и даже шире, так как восходит к отдалённейшим временам. Тюркское «бос» означает «серый», но ранее в это слово вкладывался сокровенный свещенный смысл. Зверь по-латыни – бестия. Древнегерманское «босо» означает «злой». Ведь оборотнем мог быть и злой колдун. Считалось, что волк, беспричинно напавший на человека, не настоящий волк, а чёрный шаман, принявший звериный лик. Об этом свидетельствовало то, что колдун, превратившийся ночью в зверя и получивший рану от человека, наутро, приняв вновь человеческое обличье, оказывался израненным именно в тех местах, куда был ранен зверь. Гоголь коснулся этого повсеместно распространённого поверья в «Майской ночи, или Утопленнице».
Можно вспомнить и Басаврюка – гоголевского «бесовского человека». В глуши Псковской области босый волк и сейчас – детское пугало: «Не плачь, босый волк придёт, тебя съест!».
У славян Закарпатья, где волк до сих пор свещенное животное, оборотни называются босоркунами. Боснией называется страна, где ужас на турок-завоевателей наводили волкодлаки (вурдалаки).
Волкодлака – означает буквально «волчья шкура». Волкодлак – волшебник, принявший волчье обличье. Свещенный зверь назывался: ВОЛК. Свещеннодейство называлось: ВОЛШЕБСТВО. Свещеннослужитель (способный оборачиваться волком) именовался: ВОЛХ или ВОЛХВ. В слове этом отразилась и волчья волосатость – волохатость.
Непосредственное отношение к волхвам имели и ряженые в звериные шкуры гусляры – скоморохи. «Скоморох» – есть умышленно перевёрнутое (согласно волшебству оборотничества) слово «скоромох». Скора – мохнатая, меховая шкура (отсюда – скорняк). Древних волхвов можно условно назвать славянскими шаманами. Для своих соплеменников они были теми, кто в состоянии воодушевления общался С РОДНЫМИ БЕРЕГИНЯМИ, ДУХАМИ-ПОКРОВИТЕЛЯМИ. Они были вещунами – глашатаями – истолкователями воли Предков.
Иные могущественные волхвы укрощали непогоду: душою сливаясь с природными Духами-Ветрами, они отворачивали бурю, разгоняли градоносные тучи и сами могли обернуться вихрем. В летописях они именуются облакопрогонниками. В Кормчей книге сказано, что селяне называли их волкодлаками, т. е. волхвами-оборотнями. Они не были колдунами, а напротив, оберегали сородичей от злых упырей, от порчи видимой и невидимой.
Волхвом-оборотнем был и ясновидящий гусляр Боян Вещий, о чём свидетельствует уже его имя. Способность к перевоплощению издревле признавалась за песнетворцем-сказителем, чьё вещее искусство считалось волшебным даром – одухотворением. У болгар были широко распространены предания о певце-оборотне Баяне. Одна старинная сербская песня прямо посвещена воинственной деве Бояне, оборачивающейся волчицей. В финской Калевале певцом-кудесником выступает шаман-оборотень Вейнемейнен.
Боян ещё и «Велесов внук», а почитание ВЕЛЕСА – ВОЛЕСА (володеющего лесом) – ВЛАДЫКИ ЛЕСА первоначально было связано с оборотничеством. Праздничными днями Волеса были зимние «Волчьи праздники», впоследствии – «страшные» святочные вечера.
Доброслав
Отрывок из работы «Волк - собака Лешего».
Свежие комментарии